[RA fest]

9. Лукас Норт/Олег Даршавин. Постканон, АУ, ЮСТ с кульминацией. Лукас и Олег совершенно случайно сталкиваются в аэропорту. Каждый спешит по своим делам, и тут как мордой об бетон - узнают друг друга, и почва начинает уходить из-под ног. Стокгольмский синдром вместо мозга, случайная встреча оборачивается бурным сексом в гостиничном номере, причем оба не очень понимают на*уя это надо, просто ХОЧЕТСЯ и всё. Соль в том, что у обоих еще в Лушанке проскальзывали всякие гомоёбские мыслишки, но оба держали их при себе. За флэшбэки про тюрьму с юстовыми переживаниями персонажей заказчик будет в ножки кланяться!
P.s. И коробку королевских фиников автору, если Лукас будет с короткой стрижкой и бородой!!! и белокурым бойфрендом американцем
Заказчек

Вопрос: ?

1. Жду исполнения этой заявки!		14	(100%)
Всего:		14

@темы: слэш, выполненная заявка, Spooks – Лукас Норт, ТУР VI

Comments

[Гость]

Гость, Заказчик, СПСИБО!!!!

[Гость]

Исполнение 1. Прода 2.

Решение о самоуничтожении следовало отнести к взвешенным решениям, хотя бы потому, что приняв его, Лукас Норт улыбнулся.

- Моё взвешенное решение повеситься, - проговорил Лукас по-русски, тихо-тихо, одними губами, и почувствовал, как включаются в работу мышцы, отвечающие за улыбку. Впервые за много лет.

Весь день он носил эту улыбку в сердце и ощущал её целительное тепло - внутри словно лед треснул, и сквозь мерзлую корку бил родник, заживляя все его раны.
Наконец-то он не верил, но надеялся. В этом была огромная разница. Ведь где есть вера – найдется и место сомнению.
Он верил, что Гарри выручит его – и ошибся, верил, что выкрутится сам – и не выкрутился. Вера оказалась ненадежной опорой, а вот надежда – она из другого материала. Надежда крепка, хоть вешайся на ней – не порвется.

И лишь одно омрачало его последний день – Лукас сожалел, что слил русским Джона Бейтмана. Но мог ли он поступить иначе?

Русские сильно переоценили ценность своей добычи.
Им казалось, что упечь за решетку начальника отдела D – всё равно, что завладеть сейфом из кабинета Гарри Пирса. Логика русских была тверда, как их руки. Добротный сейф надо взламывать добротно, - думали они. Но правда заключалась в том, что Гарри не доверял своему «любимчику» ничего стоящего, и провал московской сети обнажил эту неприятную истину.

Обладай Лукас Норт действительно важной информацией, его бы незамедлительно обменяли на какого-нибудь русского шпиона, но его оставили подыхать в плену - отказались, как от использованной вещи, и Лукасу, к великому его разочарованию, никак не удавалось донести до русских сей унизительный факт. За годы верной службы Гарри вложил в его голову немало ценных сведений, но ничего похожего на «сахарную лошадь». Не было у него лошади и всё тут.

Русские вежливо кивали, протоколировали все его слова с великим тщанием, но допросы продолжались. Это было бы смешно, если бы не было так больно - в прямом смысле слова.
В начале следствия Лукас чувствовал себя единственным нормальным человеком в дурдоме, где спятили даже врачи, но время работало против него.Русские всё допытывались и допытывались, терзали вопросами, и, в конце концов, ему начало казаться, что он и правда что-то знает. Что-то очень важное, что может принести русским пользу. Но они упрямо продолжали спрашивать – «что такое сахарная лошадь?» - а этого он не знал.
Потом было предательства Лизы – жена отказалась от него, и всё потеряло смысл. Инстинкт самосохранения встал у штурвала и повёл пробитый корабль на отмель: Лукас согласился сотрудничать, подписал какие-то бумажки, поклялся в верности, принял новые ценности. Но русские все равно не оставили его в покое - они не верили, что сейф Гарри Пирса не имеет второго дна, и они копали вглубь.
Они не хотели убивать его, не хотели отпускать его, они хотели делать ему больно и спрашивать про ебаную сахарную лошадь.
Вот тогда-то Лукас пришел в полное отчаяние и попытался скормить им историю Джона Бейтмана...
Это было трусостью, но что самое обидное - совершенно бесполезной трусостью. Русские не клюнули, и надежда на освобождение или передачу своим растаяла, как дым. Нужна была новая надежда. И тут следователь обмолвился, что закрывает дело – Лукаса с нетерпением ждут в Москве. Больше ничего не было сказано, но достроить продолжение не составило труда - приговор к длительному заключению, новые пытки, и жалкие серые будни, намного хуже, чем в СИЗО Лушанка, где Лукасу чудом удалось расположить к себе старшего следователя Даршавина.

Симпатия этого человека была столь велика, что подследственному позволялось не только гулять и читать, но даже иметь своё мнение. В камере присутствовали элементы королевского комфорта – одеяло, подушка, постельное бельё.

Олег, Олег, знал бы ты, как сам себя подставляешь, доверяя такому, как я…

Обрывок простыни, скученный в петлю, выглядел надежно. В последний раз обводя взглядом свою камеру, Лукас с благодарностью вспомнил о Даршавине - человеке, который по неизвестной причине позволил ему отдышаться напоследок.

В рай или в ад? Лишь бы не на Лубянку.

Лукаса бил озноб, но это была реакция тела, а душа напротив пребывала в оцепенении.
Стул тихо, но настойчиво поскрипывал, грозя развалиться под непривычным весом.
Лукас протянул руки к петле и ухватился за неё, проверяя в последний раз - выдержит ли.
Обожженные окровавленные люди безмолвно наблюдали за приготовлениями. Он не понял, когда именно они пришли, и их было так много, так ужасающе много, что и не сосчитать. Словно зрители в театре, мертвецы выстроились вокруг шаткого стула полукругом и, задрав вверх изувеченые лица, терпеливо ждали. Он мог видеть застывшие синие жилки на их бледных шеях, и мог читать их мысли.

- Джон – ничто, - говорили их пустые выжидательные взгляды. - Он не герой, а ничтожная посредственность, уберите его со сцены, мы требуем.

И Лукас Норт – почётный гость в толпе призраков – печально улыбался и поглаживал горло рукой в такт этим страшным воззваниям.
Под его одобрительным взглядом надеть петлю было очень легко, а шагнуть вперед и того проще.

- Лукас, нет!!!

[Гость]

Исполнение 1. Прода 3.


***

- Сверни на объездную дорогу, - нарушил молчание Ричард.
- Зачем?

Ответа не последовало.

- Это в два раза длиннее, но как скажешь, Босс, - Ли сделал ударение на «босса» и послушно перестроился в левый ряд.

Три года назад подобное обращение выбесило бы его чрезвычайно, но после всего, что они с партнером пережили в России, мелочи уже не имели значения.

В свое время Ричи посчастливилось занимать высокий пост в недрах MI-5, и привычка отдавать команды бесцветным не терпящим возражения тоном нет-нет, да и опережала хорошие манеры. Сперва Ли протестовал, но потом освоился в статусе «второй после Бога» и даже начал получать от этого удовольствие - сволочь английская никогда не давал ошибочных распоряжений, на его нечеловеческое чутье можно было положиться, как на самого Господа. Это было удобно, и к тому же, по легенде они являлись счастливой семейной парочкой - «полюбить» особенности друг друга было частью общего дела. А дело - прежде всего.

- Два съезда и вправо. – Через четверть часа после первого ценного указания Ричард расщедрился на второе и, приоткрыв окно, закурил.

Это было против правил – они давным-давно договорились не дымить в машине, - и Ли позволил себе быть недовольным.

- Чёрт возьми, куда мы всё время сворачиваем, хотел бы я знать – может быть, ты решил совершить авто-прогулку по хребтам Урала? - бурчал он, морщась от тошнотворных запахов, заполонивших салон.

Всевышний не удостоил Ли даже взглядом, об ответе речи не шло. В отличии от нормальных людей, сволочи английской нравилось вдыхать промозглый воздух и вонючий дым с привкусом некачественного бензина – так он «ускорял мыслительный процесс».

Снегопад почти прекратился, когда они съехали на широкую свеже расчищенную дорогу, ведущую в еловый лес. Указателя не было, но идеальное состояние трассы сомнений не оставляло - в конце их ждало что-то связанное с русской армией или угодья богатых людей. Или два в одном.

Колеса шуршали по утрамбованному снегу в размеренно-убаюкивающем темпе, за окном в свете фар мелькали ёлочки – в пышных снежных нарядах они напоминали русских барышень, укутанных в шубы и увешанных драгоценными камнями, но все равно очень милых.

Куда и зачем они едут, очевидно, было заботой Ричарда, и Ли всё глубже погружался в размышления об интересном случае в аэропорту.

У его партнера много секретов, но к какой категории следует отнести русского парня из аэропорта, если после встречи с ним Ричи-стальные-яйца за какой-то сраный час осунулся, побледнел и обзавелся синяками под глазами?

Нервишки, стало быть, шалят нехило? И не у него одного?

Ли мысленно усмехнулся. «Олег» - так назвал его Ричард. Олег пытался взять себя в руки, но конспиративного опыта явно не хватило - эмоционировал, дергался, а уж как сверлил глазами спину... У него явно что-то личное к Ричарду, и это очень любопытно.

- Очень-очень любопытно, - пропел Ли про себя.

Снисходить до выяснения правды он не собирался, по крайней мере пока: желал услышать версию Ричарда.

За три года Ли неплохо изучил своего бородатого русофила - ту часть, которую Ричи держал неплотно запертой, - и не сомневался, что он сам расскажет свою историю.

Конечно, наврет с три короба, но так даже интереснее.

«Если есть шанс узнать больше – узнай. А если шанса нет - ты плохо его искал». Таково было кредо Ли Гринера - в свое время оно привело его в Ленгли, потом увело в частный сектор, а в недалеком будущем, как он надеялся, должно было поднять еще выше.

В конце дороги их ожидало нечто странное в русском стиле: некрашеный деревянный дворец с множеством крыш. Все его крыши были разного размера, но одинаковой формы - напоминали луковицы в разрезе,а парадный вход располагался на втором этаже. К нему вела лестница, декорированная деревянным кружевом и всевозможными завиточками, и над ней тоже торчала половинка луковицы.
К счастью, в композиции обошлось без золоченых крестов – уже за это Ли был благодарен. Ортодоксальные постройки с толпами шипящих бабушек внутри и снаружи нагоняли на него тоску, а вот Ричард их страстно обожал – строения, а не бабушек, хотя последние относились к нему весьма тепло и не шипели.
Видимо, чуяли своего - Ричард до такой степени тащился по местам их обитания, что сделал на спине татуировку с луковицами и крестами. Ли изредка видел этот ужас в своих ночных кошмарах.

- Куда мы притащились? – проворчал он, не спеша глушить мотор. - Хочешь помолиться перед сном или… эээ… сходить на экскурсию?

Ричард неожиданно широко и беззаботно улыбнулся.

- Оба раза мимо. Попробуй еще. – Наскоро обмотавшись шарфом, англичанин покинул салон. Теперь он выглядел довольным - было отчего насторожиться.

- Позвольте вам помочь? - Откуда-то сбоку вынырнул юноша в зеленой униформе, вполне пристойного европейского вида, и предложил припарковать машину. Ли с чувством облегчения отдал ему ключи – слава небесам, если тут есть англоговорящий шофёр, то и бар найдется! – и вслед за Ричардом взбежал вверх по каменным ступеням.

У дверей поджидал еще один хорошенький юноша в униформе. Он тоже отлично владел английским.

- Добро пожаловать в «Ларец», господа.

***

[Гость]

Исполнение 1. прода 4.


Душа медленно выходила из оцепенения. Тело по-прежнему бил озноб. И стул по-прежнему скрипел, но упасть с него Лукас уже не мог – к счастью не мог. В тот миг, когда Олег влетел в камеру и сгреб его в охапку, вдруг так страшно и непреодолимо захотелось жить, наверное, от ощущения простого человеческого тепла, от прикосновения кожа-к-коже, что Лукас испугался самого себя. Какую огромную ненависть он носил в себе все эти годы, как тяжело ему было с ней жить, но теперь всё позади. Теперь новая жизнь. Если даже русский следователь видит ценность в его жизни, так почему бы и самому не увидеть её?

- Я… Я… - горло было сухим, слова драли кожу, но Лукасу очень хотелось услышать собственный голос. И слезть уже с этого чёртового стула. – Я. Могу. Спуститься? Олег.

Даршавин запрокинул голову, и Лукасу показалось, что глаза у него влажные от слез, но это была какая-то дурацкая ошибка.

- Петлю скинь и слезай, да.

С помощью Даршавина Лукас спустился на пол. Он словно заново родился, все было непривычным - и вес собственных рук, и дуновение сквозняка по коже.
Ощущение твердой поверхности под ногами было настолько прекрасным, что ничего более прекрасного в тот миг Лукас и вообразить не мог. Может быть, за исключением…

- Воды. Можно?
- Воды! – рявкнул Даршавин. Из-за двери послышались быстрые шаги, Лукас непроизвольно поёжился. Атмосфера интимности – только он и этот человек, - устраивала его полностью, он хотел побыть в ней еще немного.

- В кране тоже вода.
- А, точно. Не надо воды! – рявкнул Даршавин. Ему тоже не хотелось третьих лишних в этой ситуации, по своим причинам.

Лукас медленно подошел к рукомойнику, набрал пригоршню воды, плеснул в лицо. Сознание постепенно прояснялось, и пут безысходности на нем больше не было.

- Окстился? – вопрос прозвучал совсем рядом. Лукас обернулся. Даршавин сверлил его своими горячими карими глазами и нервно раздувал ноздри, будто ждал чего-то.
- Да… Кажется, да.
- Вот и отлично! – рыкнул Даршавин и залепил Лукасу такую пощечину, что того отбросило к стене.

Олег тотчас оказался рядом, предотвратил падение, которое было весьма возможно.
Снова они стояли так близко, что кожа касалась кожи, и Лукас снова чувствовал это странное и совершенно неуместное – тепло.
То, без чего он подыхал, то, по чему тоскует каждая живая тварь. Самое важное на свете после воды – тепло.
И теперь он видел лицо Олега, очень близко видел его глаза, и мог поклясться, что ресницы господина следователя слиплись от влаги.
Это было слишком странно, чтобы думать об этом всерьез. Самое большое, что Лукас мог ему дать – болтовня о Теккерее на хорошем английском, но Даршавину почему-то было жаль терять это.
Лукас запомнил и старался никогда не терять из виду существование данного факта.

Он еще не знал, зачем, но будто бы предчувствовал, что когда в очередной раз – Господи, неужели такое возможно? – в очередной раз окажется на грани суицида, эти склеенные слезами реснички вытянут его.

Просто, всю жизнь его преследовали сомнения в собственной значимости.
Он ничего не значил для отца и для тех, кого он выбирал на замену отцу. Ничего не значил для женщин, которые его якобы любили. Он даже сам для себя ничего не значил, и по этой причине не рисковал заводить друзей.
Им и так слишком многие пользовались, они все им пользовались, и только один человек – такой суровый человек в таком страшном месте, как русская тюрьма, вдруг загоревал по его жалкой жизни - почти бескорыстно. Поразительный факт и, вспомнив о нем, Лукас выбрал в вечном гамлетовском споре на краю небоскреба - «быть».
Отголоски того тепла, что вытянуло его однажды из петли, пересилили все доводы разума, когда он уже был готов сдаться и кануть в пустоту...

- Может быть, это и называют волей к жизни? – задумчиво протянул Ли. Бурбон медленно покачивался в бокале, поглощая мягкий каминный свет.
- Не знаю, зачем рассказал тебе всё, - ухмыльнулся Ричард. – Может быть, потому что слегка пьян?
- О, нет-нет, - засмеялся американец. – Ты рассказал, потому что слегка благоразумен. Я бы всё равно докопался до истины, можешь не сомневаться. А теперь уже некомильфо, когда ты сам открыл карты. И некоторые интимные подробности навсегда останутся вне поля моего зрения. Ты умница каких поискать, Ричи, и не пытайся притворяться что это не так.
- Хм. Всегда полагал, что «умница» - мягкий синоним «пройдохи».
- У вас англичан – может быть, - пожал плечами Гринер. – Но из моих уст это комплимент.
- За твои уста, - Ричард поднял бокал и слегка коснулся им чужого бокала.

Классический бурбон пахнет тяжело и интересно – стоило "Четырём розам" немного всколыхнуться, как с поверхности потянуло сладким дубовым ароматом с нотами цитруса и вишни.

- Определенно не массовый напиток, — глубокомысленно изрек Гринер, покачивая бокал двумя пальцами. Он был уже изрядно пьян. - Так обычно и бывает с непреходящей классикой...
- Все хвалят, - продолжил мысль Ричард. - Но дело имеют с чем попроще.
- О да. Остается только удивляться, что в русской дыре произрастают мои любимые «Четыре розы» - похоже на чудо, да?
- Сегодня сочельник. Самое время для чудес.
- Чёртова ортодоксальная страна, – досадливо вздохнул Ли. – Здесь все хорошие традиции словно снегом заметает, но как я мог забыть о Рождестве, скажи на милость? Надо было тоже приготовить тебе какой-нибудь подарок.
- Твоё общество – само по себе подарок, - галантно оскалился Ричард.
- Ну и ну! - Ли не поленился наклониться вперед, чтобы хлопнуть его по колену, и расхохотался в голос.
- Ты украл мою реплику, подлец! Это я должен был сказать.
- С Рождеством, - невозмутимо отсалютовал Ричард.
- И тебя туда же! То есть, счастливого Рождества, муж!
- Надеюсь, в следующем году я буду тебе лучшим мужем, чем в этом, но это всего лишь надежда. А теперь, если тебе всё еще интересно, что такое русская баня, рекомендую спуститься на нулевой этаж и отдать себя в заботливые руки Александра. Он уже ждет. Всё объяснит, расскажет и покажет. Наслаждайся.

Ли встал и, слегка покачиваясь, но не теряя решимости, направился к двери. Провожать его не требовалось - на любопытстве этот ковбой мог ускакать как угодно далеко и почти в любом состоянии.

- А как же ты? – спросил он внезапно. – Может быть, пойдем вместе, и сам мне всё объяснишь?
- О, я бы с радрстью, но только не на пьяную голову. Строго говоря, русская баня и алкоголь не совместимы…
- Так какого чёрта ты меня туда посылаешь? – Ли до неприличия грустно усмехнулся, но глаза поблескивали сталью, как и всегда. – Хочешь избавиться?
- Ничего подобного. Хочу, чтобы Рождество было Рождеством, вот и всё. Александр профессионал в своем деле, поверь, он всё сделает как надо, после его… гм… участия, ты будешь чувствовать себя заново родившимся.
- О-хо-хо, ну посмотрим!

В опустевшей комнате Ричард сразу почувствовал себя лучше. Он неплохо относился к ковбою из штата одинокой звезды, но все-таки ковбой был душноват. Слишком любопытен, слишком проницателен, по настроению – слишком дружелюбен. А еще полон сексуальной энергии, и рабочие стрессы не сбавляли, а только наращивали обороты его турбин – иногда это провоцировало в Ричарде влечение, иногда отвращение, но в любом случае постель они не делили. Помешало бы делу.

Прошло около четверти часа – Гринер уже наверняка просек, чем хороша русская баня, и при чем тут приветливые парни с крепкими задницами. Рождественский подарок должен был прийтись ему по вкусу – за три года Ричард изучил не только любимые марки бурбона, но и любимые типажи своего американского партнера. А сам остался в одиночестве, что тоже являлось прекрасным подарком – при его насыщенной жизни, пожалуй, одним из самых ценных.

Что может быть лучше, чем вытянуть ноги к камину и, потягивая благородный напиток, выкурить в тепле и тишине парочку сигарет? Если ты избавлен при этом от проповедей и нытья про здоровый образ жизни, то ответ - "ничего". Ничего нет лучше, и особенно - в Рождественскую ночь.

Внезапный звонок порушил идиллию накорню. Ричард хмуро воззрился на аппарат – не замолкнет ли? – но, после двух затяжек, все-таки включил громкую связь.
На удивление, администратору удалось поднять опавшее настроение клиента - сообщением, что прибыл мужчина с букетом желтых цветов.

- Проводите сюда, пожалуйста, - распорядился Лукас, еще не зная точно, чего ему хочется больше – смеяться, или уходить черными лестницами. – И емкость для цветов захватите.

[Гость]

Автор Исполнения 1 спасибо!!!! Это потрясающе!!!!

[Дашка Третий-Глаз]

Автор Исполнения 1 спасибо!!!! Это потрясающе!!!!

плюсодин жду продолжения

[Squirry]

Исполнение1 очень понравилось! Особенно ретроспективные части. В "современных" мешает подспудное легкое раздражение по поводу Ли, но, как я поняла, это запланированный автором эффект)
Второе не читала пока, не хочу их смешивать, но одним глазком заглянула в начало - тоже очень интересно.

[Гость]

Гость, Дашка Третий-Глаз, спасибо!



Squirry, Рада, что вам нравится спасибо за отзыв
Внести Ли предложил заказчик, и мне, признаться, понравилась идея - совместить лиричность и нортшавин (шипперю оба пейринга) , но конечно же Ли второстепенная фигура в этой истории, и Лукас-Ричард от него не восторге, потому что ОЛЭГ

Автр

[Ferry]

Автор Исполнения 1

текст изумительный, не бросайте, Бога ради! очень жду продолжения

[Гость]

Он еще не знал, зачем, но будто бы предчувствовал, что когда в очередной раз – Господи, неужели такое возможно? – в очередной раз окажется на грани суицида, эти склеенные слезами реснички вытянут его.

Просто, всю жизнь его преследовали сомнения в собственной значимости.
Он ничего не значил для отца и для тех, кого он выбирал на замену отцу. Ничего не значил для женщин, которые его якобы любили. Он даже сам для себя ничего не значил, и по этой причине не рисковал заводить друзей.
Им и так слишком многие пользовались, они все им пользовались, и только один человек – такой суровый человек в таком страшном месте, как русская тюрьма, вдруг загоревал по его жалкой жизни - почти бескорыстно. Поразительный факт и, вспомнив о нем, Лукас выбрал в вечном гамлетовском споре на краю небоскреба - «быть».
Отголоски того тепла, что вытянуло его однажды из петли, пересилили все доводы разума, когда он уже был готов сдаться и кануть в пустоту...

Заказчик обещал, заказчик радостно падает ниц


Автор, миленький, мне все до безумия нравятся, и Олежка, и Лукас-джон-ричард, и Ли! Пишите ещё! /

[Гость]

Ferry, заказчик - Спасибо! Продолжаю потихоньку...
[
Исполнение 1. прода 5.

В голове бродили приятные досужие мысли. Ли Гринер спускался вниз, тихонько напевая их на мотив «Jingle bells». Настроение было не столько рождественским, сколько ебливым, и интуиция подсказывала, что в бане это настроение горячо поддержат.

Толстый иссиня-черный ворс ковра приятно пружинил под подошвами, скрадывая звук шагов - к центральному холлу Ли подошел незамеченным, и очень кстати. Рядом со стойкой администратора – какой сюрприз! – обнаружился тот самый Олег из аэропорта. Стоял вполоборота, обмахиваясь меховой шапкой, и тихо втирал что-то администратору.

Ли сдал назад и затаился в тени необхватной колонны.

Вот, значит, как? Кот из дома – крысы в пляс. Этого следовало ожидать.

- Мистер Армитэдж? Вас хотят видеть. Да-да, верно, с жёлтыми цветами...

Одним быстрым движением Ли привел в беспорядок волосы и одежду, ущипнул себя за нос, и преувеличенно трезвой походкой проследовал в холл. Маскироваться под бухашку-потеряшку ему было не впервой - администратор отреагировал мгновенно.

- Я могу вам чем-то помочь? - спросил он, откладывая в сторону телефон.

Ли остановился, выдержал паузу, и наконец, взглянул на парня – мутно и растерянно.

- Всё о`кей, пррриятель. Я просто… Иду в… Как там её? С… Р… Русскую сауну!
- Вас там очень ждут, - вежливо улыбнулся администратор. – Только, Вы идёте совсем в другую сторону. Позвольте проводить?
- Да! - щедро согласился Ли.
- Вы подождете минуту?
- Не вопрррос… – Ли выпал в осадок на массивную скамью и, свесив голову, начал внимательнейшим образом изучать узор ковра.

Всё это время он украдкой наблюдал за Олегом и с удовольствием отмечал мелкие признаки беспокойства в его поведении. Русскому было крайне неуютно, но он держал себя в руках. Желтые тюльпаны, надо думать, придавали ему смелости. Вот смеху то.
Букетик топорщился из побелевшего кулака, как самое грозное оружие на свете, и Ли едва дотерпел до одиночества, чтобы посмеяться в кулак. Второй рукой он в это время ловко рылся во владениях администратора.
Подменив нужную ключ-карточку своей, Ли начал неторопливо подниматься по лестнице, и вскоре столкнулся нос к носу с администратором – целеустремленный профессионал по-прежнему горел желанием помочь накидавшемуся гостю.

Ли сощурился, вчитываясь в имя на бейдже. «Igor».

- Вы что-то забыли в номере? – вежливо поинтересовался Игорь. – Я могу оказа…
- Нет-нет, приятель, я просто передумал. Нафиг сауну, пойду, посплю. Может быть, завтра?
- Как Вам угодно, - улыбнулся Игорь. – Если что-то понадобится…
- Да-да, я позову тебя, - вернул улыбку Ли. – Эх, Игорь! Сегодня же Рождество! Хотел бы я обнаружить завтра под рождественским деревом тебя в качестве подарка!

Игорь не растерялся.

- Вы были хорошим мальчиком в этом году?

Ли тяжело вздохнул.

- Боюсь, что нет. Посему … - он изобразил жестом, что запирает рот на замок, - … Печально умолкаю и ухожу.
- Спокойной ночи.
- О, вряд ли она будет спокойной. Мне же предстоит распаковывать подарки для плохих мальчиков. Счастливого Рождества, приятель.

На том и расстались. Игорь ретировался, пылая щеками и ушами, а Ли бесшумной стрелой полетел на второй этаж, чтобы первым делом прильнуть к двери, которая скрывала русскую тайну Ричи.

- In vino veritas, in aqua sanitas, истина в вине, а здоровье в воде…- произнес Ричард по-английски. Русский рассмеялся и пробурчал что-то неразборчивое. Послышался звон бокалов, потом Ричи снова взял слово.

Голос звучал знакомо, но не обошлось без новых интонаций и… Ли наморщил лоб, перебирая воспоминания. Кажется, в ход пошел северо-английский акцент. Но почему?

Ему не терпелось узнать подробности взаимоотношений бывшего тюремщика и заключенного. Вот бы удалось завладеть секретами заносчивого Ричи, его тайными слабыми местами – хотя бы парочкой из них. Совсем другие отношения бы начались. Равноправные, уважительные… А может быть, и подобострастные немного…

Никем не замеченный, Ли Гринер проник в соседнее помещение, подключился к серверу и активировал в телефоне англичанина чип-ретранслятор – через несколько минут аппарат должен был заработать, как онлайн диктофон.
Ричи об удивительной способности своего телефона, естественно, не догадывался. Ли несколько раз порывался снять чип, чтобы не навлечь на себя беду, но каждый раз что-то его останавливало и не зря. Шанс представился.

- Ну, давай, давай…

Прошло три минуты. Шкала-индикатор ожила, мигнула раз, другой, и налилась ровным зеленым светом – «связь установлена».

Ли удовлетворенно выдохнул, плавным движением мазнул по экрану, увеличивая громкость, и приложил трубку к уху. На малых расстояниях техника обеспечивала идеальную слышимость, эффект был потрясающий: словно волшебная сила перенесла Гринера сквозь стену и усадила на диван между Ричи и Олегом - насколько четко он слышал их диалог. Но была одна проблема…

- Твою ж мать, Ричи, и в кого ты такой хитрожопый … - Ли откинулся на спинку кресла и беззвучно побился об неё затылком.

Мог бы и сам догадаться, что эти сволочи будут говорить на долбаном русском. Придется обратиться к переводчику. Удовольствие слегка запачкается о чужие руки, но добытая информация в цене не потеряет, а это главное.

[Squirry]

Вот гад))) отношения ему нужны подобострастные, видите ли... ух, гад!
Очень интересно, продолжайте, умоляю)

[Гость]

Squirry,

отношения ему нужны подобострастные, видите ли... ух, гад!

он такой, да, губа не дура



Спасибо что комментируете! прода скоро, прям завтра ))))

[Ferry]

вот же говнюк! )))

[MurMill]

Как говорил сержант Джеймс (Повелитель бури) - спасибо что играли с нами)))
Еще раз спасибо автору заявки, и за заявку и за теплый отзыв!!! Название произведению, которое проходило здесь под кодовым именем "Исполнение 2" теперь - Перекрестки и его можно прочитать в моем дневе, вот тут
http://murmill.diary.ru/p207883791.htm
А я продолжаю с нетерпением ждать продолжения первой истории, давай автор не томи!!!!

[fanon]

Что-то орги с деаноном ленятся, но автор(ы) откройте личики, дайте припасть к аватарке

[Гость]

MurMill aka Автор 2, заказчик вас лю! И Ли! И РА! Спасибо за Фила и Олежку с Лукой

[MurMill]

Гость, спасибо!!!! Очень взаимно!!!!

[Гость]

вот же говнюк! )))

Ferry, истинно так!

Заказчик, извините, тут автор начал отходить от заявки.

А именно

Бороды долой, жажда соития не такая уж внезапная

Исполнение 1. прода 6.


«Свобода есть основной внутренний признак каждого существа, сотворенного по образу и подобию Божьему» - сказал как-то Лукас Норт.
Человек, которому казалось уместным цитировать русских философов, слоняясь по пыльным улочкам Дакара с тремя баксами в кармане…
Его болтовня завораживала почище, чем хруст купюр в пальцах Эдди Вона – Джон Бейтман старательно делал вид, что не заинтересован, а сам брал, брал, впитывал, впитывал, и, в конце концов, сделал их частью себя. И грязные делишки Эдди, и чистые намерения Лукаса.
Тот еще коктейльчик получился, но первую пробу снимал Гарри Пирс, и достойному джентльмену всё понравилось…

«Какая ёпт свобода, какой бог? На все твои вопросы о боге ответят лично через пять секунд, если не заткнешься к такой-то матери!» - Олег Даршавин. Человек, которому казалось уместным орать на подследственного, мечущегося в бреду после очередной сессии.

Лукас прекрасно помнил свои ощущения. Гнев Олега его нервировал, очень сильно, и он молился о том, чтобы поскорее вырубиться. Вот только месяц в одиночной камере сделал его чужим самому себе - тело не слушалось, тряслось, ломалось, и извергало рандомные мыслеформы вопреки его воле. Расчет был на то, что Даршавин взбесится и ударит – прикоснется…

Даже голос стал другим - после одиночки он скрипел так же мерзко и уныло, как голая железная койка, на которую бросили тело.

Лукас не мог уловить принципиальной разницы между собой и этой койкой. «Свобода есть основной внутренний признак каждого существа» - но он не был свободен. Внутри не осталось свободы: что не выжгли током, то досталось русским - все потроха, вплоть до фэйла в Дакаре.

Так может быть я уже не живое существо, а вещь? Говорящая, ходящая вещь? – если бы Лукаса не начало вырубать от медикаментов, он мог умереть от опасной близости к истине.

Но его вырубило, и всё обошлось – на сознание тихо опустилась серая пелена, прекратились судороги, сошло на нет поскрипывание койки.

- … в рамках дежурного оптимизма будем продолжать считать, что сон лечит...

Это было первое, что прорвалось за пелену - плеснуло и исчезло. Лукас попытался вернуться в сон без сновидений – там ему было неплохо, насколько он помнил, - но приглушенный голос тянул его вверх, как леска тянет упирающуюся рыбу из прохладных вод пруда навстречу воздуху и солнцу.

Наживкой послужили интонации. Теплые улыбающиеся интонации.

В тюрьме живется голодно, сильно не хватает эмоций. Реальность такова, что одна искренняя улыбка может заменить арестанту дюжину обедов, кружку крепкого кофе и даже свежую газету. Позитивное внимание там – это не новость, а без преувеличения Событие.

- Загадошная твоя британская натура, Лукас, загадошная, - болтал Даршавин, думая, что его не слышат. - Вот на кой тебе в твоём Лондоне русская жена, хотелось бы знать. «Люблю» - не ответ. Разумной конкретики не хватает. Всех за что-то любят, и баб тоже. Если самооценка больная – за сладкие речи, если детородные органы чешутся – тоже понятно, пожрать любишь – за пельмени, одиночество не в масть - за детей там например. А у тебя чего? Во всем твоя Веточка ободранная сучкой оказалась – профессионала высшей заточки на раз бросила. А ты ей верил, Лукас, ты её любил. По глазам вижу, что не врешь, да не договариваешь. А это же важно, понимаешь? В моём деле каждый сантиметр твоего мозга интерес представляет, а если чего не разберу – по шерстям надают, скажут, что мало старался. А может ты вообще на спор по пьянке женился, кто тебя русофила разберет? А может она тебе информацию про гребаную «Сахарную лошадь» таскала со своего комбината радиоэлектронного, и сама об этом ни ухом, ни рылом…

«Профессионала высшей заточки» - какие непривычные слова. Неужели это про него?

Лукас и верил, и не верил. Четыре года в «Матросской тишине» приучили его спокойно относиться к грубости, окрикам, циничному юмору победителей – вот что стало его повседневностью, и продолжалось в Лушанке. А теперь кто-то по-человечески общается с его бессознательным телом. Словно он уже умер и лежит на столе в морге.

Но в морге, как известно, нет одеял и подушек, и наличие оных – отдельный повод насторожиться.

Одеяло, подушка, простыня. Английская речь. Всей кожей, всем ноющим позвоночником Лукас чувствовал Событие, только не понимал пока – чем ему это грозит. Не было ни базы, ни ресурса, чтобы оценить действия следователя Даршавина, но тепло привлекало, тепло манило, и он старался поскорее выбраться из медикаментозного тумана, чтобы уловить как можно больше приятных ощущений и слов.

- Вот говорят, что люди все уникальны,– бормотал Даршавин. Речь была искажена, словно он подпирал щеку рукой. – Что каждое рыло - отдельная особенная снежинка, неповторимый узор, все такое. Не про всякого так скажешь, а вот про тебя, Норт, точно скажешь, ты - уникум. Это ж надо, а, весь день в Темз-хаусе вкалываешь, а вечерком домой пришел, а на столе – опа! - сибирские пельмени, да икра баклажанная, да жена Старкова. Хорошо придумал, да, брать работу на дом. Отличник боевой подготовки...

Скрипнул стул, на лицо упал свет – Лукас решил, что следователь уходит, но тот внезапно наклонился вперед и осторожно запустил руку под одеяло, чтобы пощупать пульс.
Секунды тянулись медленно, Лукас наслаждался неожиданной заботой, и в тоже время опасался её – все обманчиво и зыбко, когда ты в клетке со зверем.

И Даршавин дал ему повод поволноваться – удостоверившись, что пульс в норме, он прижал теплую ладонь ко лбу Лукаса, поелозил ей вверх-вниз, а потом положил на горло. И сжал. Чуть-чуть больше давления, и Лукаса бы охватила паника – Даршавин всегда был непредсказуемым, мог причинить боль внезапно, и так же внезапно потерять интерес.

- Отдыхай.

Шаги, лязг засова, тишина. Лукас позволил себе выдохнуть, но еще не менее часа лежал без движения, придавленный Событием. Исчадие ФСБ, типичный русский медведь – хитрый, опасный, агрессивный хищник, - ненадолго сбросил перед ним шкуру, представ в человеческом облике.
Через полгода Олег начал делать это в открытую – во время прогулок по болотам.

На болотах Даршавин никогда не заводил профессиональных разговоров. Не оправдывал свои действия, не говорил о своем прошлом, не спрашивал о чужом - просто был другим.
Возможно, так он восполнял нехватку острых ощущений, к которым пристрастился в Афганистане. Лелеять нежные чувства к английской культуре и потакать шпиону – не самое безопасное хобби для фсбшника, пожалуй, даже опасное. Тем не менее, на протяжении трех лет Олег отдавался ему регулярно, и с большим удовольствием, что наводило на мысли.

Осознавал ли Олег, что постепенно втягивается в эту двойную жизнь? Нравилось ли ему играть роль, или он проживал раздвоение личности глубоко и по-настоящему? Как бы там ни было, его голос становился другим, когда он говорил о достоинствах «Ярмарки тщеславия» или недостатках «Портрета Дориана Грея». И при всем желании, Лукас не мог воспринимать мрачноватого, но добродушного любителя викторианской литературы, как врага – Олег вел себя, как собеседник.

Русский собеседник с английским чувством юмора и обширным кругом интересов.

Иногда Лукасу казалось, что Олегу в тягость превращаться во врага всякий раз, когда наступает понедельник. Но это были всего лишь догадки, слишком долго не находившие подтверждения.

[Гость]

Исполнение 1. прода 7.

Ничего хорошего от предстоящей встречи Даршавин Олег Вадимович не ждал, поэтому прихватил из дома несколько мотков запасных нервов, а по дороге еще и пузырь водки прикупил, и букет желтых тюльпанов – чтоб было чем отбиваться в случае чего.

Он мог бы и не ехать, никто его не принуждал, но было дело принципа. Западло отсиживаться дома, пока Лукас Норт отирается где-то поблизости. Олег должен был как минимум проконтролировать эту ситуацию, а в идеале убедиться, что Лукас убрался куда подальше и дорогу в эти края забыл. Ибо нехуй. Планета большая, пусть выберет другое место для своих шпионских игрищ, или чем он там теперь занимается?

Олег бросил взгляд на распечатку, присланную час назад приятелем из столичного ФМС. Вот до чего прогресс дошел – по внешнему описанию влет нужную иностранную морду нашли, часа не прошло - на электронную почту досье упало.

Еще б было в том досье что-то интересное…

Звали Лукаса теперь Ричардом Армитиджем – фамилия-то какая выпендрежная, - и прибыл он в Россию два года назад, чтобы работать юристом – вот смеху-то.
Детство, юность, предыдущие места службы – от каждого пункта веяло добропорядочностью. И отдельной строкой сообщалось, что мистер Армитидж состоит в браке – мать честная, - с гражданином США, профессиональным игроком в гольф.

Олег не в первый раз читал эту строку, но, как и в первые два раза подавился от смеха.

- Спросить, кто кому забивает в лунку, и посмотреть на реакцию, - поставил мысленную галочку Даршавин, и снова заржал.

Не то чтобы он всерьез рассчитывал услышать правду, мол, так и так, я Ричард Армитидж, прикатил в Россию по такому-то заданию Гарри Пирса. Но вызнать некоторые подробности рассчитывал.
Мало ли, может, Лукас искренне счастлив в семейной жизни? Веточка-карапеточка подвела, а клюшка для гольфа стала надежной опорой в личной жизни …

Дорога плавно уходила вправо. Лес по левому борту постепенно редел, зазоры между стволами становились всё шире, и вскоре завиднелся берег озера, утыканный маленькими уютными коттеджами с персональными причалами.

Олегу случалось бывать в этих краях по приглашению начальства, но до живописной толпы канадских ёлок судьба его раньше не добрасывала, а за ёлками как раз и высился трехэтажный отель «Ларец» - мега теремок с луковичными крышами, в котором Лукас назначил встречу.

Даршавин никогда не фанател от псевдорусского стиля, но в виде исключения «Ларец» ему понравился. Невооруженным глазом было видно, что в здание вбуханы не только средства, но и бездна вкуса и тонкое деловое чутье Натальи Ильиничны – жены губернатора. А Наталью Ильиничну Даршавин по-мужски горячо ценил и одобрял. Издалека, правда.

Прихватив с сидения букет и распечатку, Олег спешился, отдал ключи парню в зеленой униформе, и прошел внутрь. Пока болтал с администратором, в фойе нарисовался тот самый гольфист, составивший псевдо-семейное счастье Лукаса.

- Вам помочь? – забеспокоился администратор.
- Всё о`кей, пррриятель, - пролепетал американец, покачиваясь, как березка на ветру. Сложён он был крепко, атлетически. Олег одобрил. - Я просто… Иду в… Как там её? С… Р… Русскую сауну!

Якобы он находился в подпитии и не мог идти дальше, а на самом деле нарочно задерживался в помещении, чтобы лучше рассмотреть Олега. Олег тоже пытался сканировать американца краем глаза, но ничего конкретного так и не узнал, кроме того что пьяным и безобидным товарищ притворяется весьма умело. Даже пахло от него убедительно – дорогим американским бухлом с примесью чего-то фруктового, типа апельсина.

Лукаса надо было искать на втором этаже. Администратор проводил Даршавина до самой двери, и даже сам постучал. Олегу такие церемонии показались избыточными – мало ли, может он собирался с ноги дверь отворить и заорать «сюрприз»? – но делать нечего, услышал знакомый голос, вошел.

[Гость]

Исполнение 1. прода 8.

Первым же делом Даршавин продемонстрировал недоверие, отказавшись от алкоголя.

- Я за рулем. Попью воду, ничего страшного.
- In vino veritas, in aqua sanitas, - усмехнулся Лукас. - Истина в вине, а здоровье в воде.
- Можно привести коня к реке, но нельзя заставить его пить, - ответил пословицей Даршавин и, сделав глоток, решительно отставил стакан в сторону.

В остальном всё шло гладко.

- Как твои дела? – вежливо поинтересовался Лукас.
- Идут потихонечку.
- То есть, всё хорошо?
- Слишком хорошо, знаешь ли, тоже нехорошо. У меня всё, как у всех. А у тебя как дела, эээ, Ричард?
- Тоже не жалуюсь. Подвизаюсь юристом у знакомого тебе господина. Один из многочисленных его заводов находится в паре километров к югу.
- Разве это его завод? – выпятил губу Олег.
- Почти. За этим мы и приехали, утрясаем некоторые вопросы. Что еще рассказать? Пару лет назад сидел без работы, заскучал и увлекся лыжами.
- Слышал, и гольфом ты тоже увлекаешься?

Лукас мысленно усмехнулся. Слышал он.

- Я талантливый болельщик, но игрок, увы, никакой.
- Лыжи как-то понятнее, - кивнул Даршавин. - С рюкзаком, термосом, и в лес - красота.
- Можно и в горы.
- А можно и в горы.

Воцарилась тишина. Даршавин достал сигареты и начал хмуро крутить пачку между пальцев.

- Предложить тебе что-нибудь покрепче, Олег?
- Стойкое ощущение западла, - тихо мурлыкнул Даршавин в ответ, и добавил шепотом. – Как будто прослушивают, или подглядывают…
Лукас утвердительно кивнул и приложил палец к губам. Олег ответил понимающим взглядом.

- Ну, взяла твоя, Ричард, я же не железный. Давай сюда свой бурбон.

И Даршавин начал разливать бурбон. Пока он это делал, Лукас нацарапал на бумажке свою идею. Олег прочел, усмехнулся, и они начали декламировать строчка за строчкой любимое литературное произведение всех русских детей.

- Посадил дед репку.
- Выросла репка большая-пребольшая.
- Дед её тянет-потянет, а вытянуть не может.

Потягивая бурбон и обмениваясь понимающими улыбками, они потихоньку подбирались к кульминационному появлению мышки. Лукаса при этом одновременно скручивало и раздирало. Он был зол на Гринера за тупость, и ненавидел Даршавина за тонкое чутьё.

- Суки фсбшные, - стучало в висках. – Подставу за милю чуют, прослушку за три.

Впрочем, сидящего перед ним фсбшника он в суки никогда не записывал. Даршавин был профессионалом, знатоком своего дела с четко прописанным кодексом чести.
Даже за помятую Сару Колфилд успел извиниться, слив информацию о «Соловье».

- Вытянули репку!

Олег вопросительно посмотрел на Лукаса, мол, что дальше? Тот потянулся к лежащему на подлокотнике .

– Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец, - пропел он в динамик.

Лишенный батареи питания, телефон выглядел сиротливо.

- Теперь мы точно одни, - удовлетворенно кивнул Лукас, и убрал его с глаз долой.
- Айда на столах танцевать, раз такое дело, - недовольно пробухтел Даршавин и полез в пачку за сигаретой. Закурил.
– Ненавижу это всё. Прослушки, подглядки. А тебя не бесит, а, Ричард?
- Лукас, если так удобнее. Нет, мне уже давно безразлично. То, что нас не убивает, делает нас сильнее.
- И злее, и подлее, и равнодушнее, - выдохнул струйку дыма Олег. Лукас тоже потянулся за сигаретой.
- Лучше бы убило?
- Лучше бы не было всей этой херни, вот и всё, - в голосе проступала неподдельная усталость.

Лукас сделал мысленную пометку на этот счет.

- Ты женат, Олег?
- А что, не заметно? А, чёрт, и правда, не заметно. Дома забыл обручальное кольцо.
- Кольцо кольцу рознь, - Лукас плеснул себе еще бурбона и вытянул ноги к камину. От мысли, что наебал Гринера «Репкой», было весело. - У меня тоже есть кольцо, но разве это что-то значит?
- Это значит, что ты снова во что-то вступил – или в брак, и в … не буду говорить что, но тоже в сущности «брак».

Даршавин тоже перетек в благодушное состояние, хотя по позе и выражению лица это не считывалось. Глаза смеялись и излучали тепло.

- Может, теперь по-английски побалакаем?

Лукас ехидно ухмыльнулся.

- Предадимся лингвистическому разврату, как в старые добрые времена?

Олег задумчиво пошевелил языком за щекой.

- Не сочти за комплимент, но подследственным Лукас Норт мне нравился больше. Одухотворенное молчание в стенку тебя очень красило.
- Не сочту.

Лукас отсалютовал бокалом и они перешли на английский. Общаться, действительно, стало легче.

Круг тем расширялась плавно: сперва обсудили перезахоронение останков Ричарда Третьего, потом Даршавин пожаловался на невыносимый нрав тещи, а Лукас на придурков-сноубордистов, загадивших любимый лыжный курорт молодежным фестивалем, потом пришла пора посмеяться над тем, что оба сбрили бороды перед встречей.

На этой радостной ноте «Четыре розы» иссякли, и в ход пошла водка.

Краем сознания Лукас успел отметить, что совершает ошибку, позволяя себе напиваться в обществе такого человека, как Даршавин. Но остановиться не смог.

[Гость]

Исполнение 1. прода 9.

Градус беседы постепенно повышался, вернее Олег незаметно его повышал.

- Кто же такой тебя прослушивает? Конкуренты? Враги?

Норт небрежно отмахнулся.

- «Муж».

Даршавин присвистнул.

- Таких мужей, знаешь ли, за ухо и в музей.
– Этим всё закончится. Однажды. Но пока без вариантов, общие дела, так что придется терпеть эти… Поползновения к лидерству. Претензии на доминирование. Пф. Смешно.
- Чего это терпеть? - блеснул глазами Даршавин. - Перевоспитывать надо.
- Ты спец по перевоспитанию, - отшутился Лукас. - Давай, диктуй пошаговую инструкцию – я запоминаю.
- Тю, - Даршавин подбодрил себя очередной порцией водки и, откашлявшись, пошел в лобовую. – Я думал, ты крепко все основные методы усвоил. Так сказать, живое воплощение моей авторской воспитательной программы.

Лукасу шутка не показалась смешной, что было вполне ожидаемо. Олег поднял глаза на притихшего Норта и внутренне содрогнулся. Англичанин будто окаменел – кожа побелела, зрачки застыли, губы вытянулись в жесткую полосу, и только кадык медленно перекатывался вверх-вниз, напоминая, что это живой человек, а не памятник жертвам Лушанки.

Но отступать было поздно. Даршавин собирался сделать так, чтобы Лукас Норт раз и навсегда забыл дорожку в этот город. Цель была ясна, средства выбраны.

- Ладно тебе, не дуйся, Лукас. Что было, то было. Ты сам сунулся, куда не просили, и справедливое наказание воспоследовало.
- Наказание? – Лукас удивленно моргнул и сделал такое лицо, будто услышал невероятную глупость. – Наказание, которое предшествует суду, приговору, и прочим милым атавизмам?
- Справедливость - сука конкретная, грызет там, где поймает, - Олег ненавидел себя за этот небрежно-назидательный тон, но именно он и должен был сработать. – И уж кому-кому, Лукас, а тебе грех жаловаться – всё, что только было возможно, я для тебя сделал. И даже про твои художества в Африке ни словом никому не обмолвился – рискуя своей шкурой, между прочим.

От упоминания Африки Норт побелел и осунулся еще сильнее. Памятник жертвам Лушанки преобразовался в оригами, готовое в любой момент вспыхнуть и рассыпаться прахом.

- Я не просил тебя о таких великих одолжениях, Олег, - процедил он сквозь зубы. – Никогда не просил.
- Конечно, не просил! – радостно кивнул Даршавин. - Не смел просить, боялся до усрачки, что тебя на Лубянку отправят, аж язык в жопе застревал. Забыл уже все. А я помню. И не надо тут мне оскорбленную невинность разыгрывать, отомстить ты не забыл - сполна рассчитался за то, что я тебя покрывал, да из петли вынул.
- И как же? - похлопал ресничками Норт. - Как я рассчитался?
- Как-как? Каком кверху. «Прощай, Олэг» - передразнил Даршавин. – Я хорошо запомнил, какая у тебя довольная рожа была, когда вместо аэропорта в тупичок меня завез. Радовался, что так ловко следователя провел, да?
- Тебе очень хочется поговорить о наболевшем?

Голос Лукас дрожал. Уж он то точно не хотел говорить о своем наболевшем - беднягу бросало то в жар, то в холод от накатывающих воспоминаний, и Олег, словно по буквам, мог прочесть, сколько осталось до истерики. При распределении ему настоятельно рекомендовали идти в прикладные …

– Что ж, давайте поговорим. Видите ли, товарищ Даршавин, я слишком много знаю о том, каково сидеть в плену у противника. Подумал, у своих тебе понравится больше. К тому же, только дурак бы не догадался, что ты по-прежнему верен, - Лукас скривил губы в подобии улыбки и издевательски отдал честь, - кому следует. И дома тебя ждала не камера, а новенькая уютная квартира, дарованная Качинским – я… Я наводил справки. Так оно и было.

Олег ехидно ухмыльнулся, сложил руки на груди.

- А дураком ты, значит, назначил Гарри Пирса?

Лукас едва не разрыдался – уголки губ дрогнули.

- В дураках остались все, по моей вине. Надо было доложить, что ты прикрываешь большими глупыми прыжками чьи-то маленькие хитрые шажочки и начать расследование, а не щадить тебя, русского сукиного сына. Тебе бы подыскали жильё за государственный счет в стране Диккенса и Теккерея. И я бы приходил смотреть, как тебе нравится наше гостеприимство, и тыкал в тебя электрической палкой. Вот это была бы потеха.

Олег иронично поцокал языком.

- Попридержи коней. У тебя было хоть одно доказательство, чтобы посадить меня за решетку?
- Гарри бы не потребовал доказательств, он доверял мне, - поспешно ответил Лукас. И Олег тотчас раскусил, на что обратить внимание. Прошедшее время, «доверял».

- Бедный Гарри Пирс. Не думал, что скажу такое, но его и правда жаль. Что же между вами случилось? Кто-то настучал про твои террористические университеты? Или ты новую свинью подложил? Готов спорить, что последнее. Бортанул самого сэра Гарри, да, Лукас? Я ведь прав?
- Не…

Лукас хотел ответить, резко и грубо, но запнулся и примолк.

Так оно всегда и бывает, когда хочешь соврать, но стыдно. Очень стыдно.

- Так что, Лукас, - подпустил вкрадчивости Олег. - Расскажешь свою грустную историю?
- Кому угодно, но не тебе! - Норт резко встал.

Вернее нашел в себе силы встать. Олегу оставалось удивляться такому повороту и наблюдать.

Сопротивляемость Лукаса демонам заметно возросла со времен лондонской беготни, он даже закатил целую прощальную речь:

– Не находишь удивительным, что явился сюда по первому моему слову? Такая поспешность о многом говорит. Стокгольмский синдром оказался палкой о двух концах, верно? Ты ломал меня – жестоко, планомерно, без внятной цели, лицемерно прикрываясь распоряжениями начальства, а теперь сам под пыткой вины. И это жалкое зрелище. Ты – жалкое зрелище, Олег.

- Всё, Лукас, уел, уел. - Даршавин встал и заозирался в поисках . - Повторюсь - кляп делал тебя очень приятным собеседником, но свобода слова как всегда всё испортила.

Даршавин нахлобучил шапку набекрень и поспешил на выход.

- Смелый не тот, кто не боится, а тот, кто не бежит… - послышалось вслед.

Олег обернулся. Норт смотрел на него из , сцепив пальцы на пляшущем колене. Нервы его были на последнем пределе - Олег добился своего, устроил позорный срыв, который запомнится самолюбивому Лукасу надолго.

А тебе, Олег Вадимыч, не запомнится? Стыдоба какая, прости Господи, будто мешок котят под лёд пустил…

Даршавин нажал на ручку, сделал шаг в коридор, и тут внезапная сила сгребла его в охапку и швырнула обратно в номер. Дверь захлопнулась.

- Какого…

Лукас, бешено сверкая глазами, стоял напротив и бурлил эмоциями, как петергофский Самсон, раздирающий пасть льву.

- Еще только один вопрос, Олег! Я задам один вопрос, а потом иди!
- Ну, валяй.
- Почему ты не рассказал им о Джоне Бейтмане?

Олег задумчиво оттопырил нижнюю губу, почесал подбородок.

- Потому что это было сказано не для протокола.
- И всё?
- Нет, не всё, - глаза Даршавина стали колючими и издевательски-веселыми. - Но это уже второй вопрос.

Лукас немного подумал и залепил ему пощечину. Олег начал тереть ушибленное место, а Лукас беззвучно плакать. Стоял и истекал слезами, бедный, доведенный до истерики мешок с котятами.

- Тщщщ, Лукас, тщщщ.

Олег осторожно приблизился, поднес ладонь ребром к мокрому лицу и начал вытирать слезы.

- Сейчас уйду, и всё наладится.

Он попытался убрать руку, но Лукас плотнее прижал её к губам, зажмурился и глубоко задышал через нос.

Шло время. Они стояли парным памятником стокгольмскому синдрому, два прожженных негодяя, каждый по-своему уязвленный, и с каждой минутой Олег всё отчетливее понимал, что уйти просто так не сможет. И что никакой угрозы Лукас ему не представляет, скорее даже наоборот.

Даршавин не привык обманывать самого себя, просто иногда откладывал констатацию фактов на неопределенный срок. Всё было ясно с самого начала, только обстоятельства не складывались.

- Сейчас не дергайся…

Олег погладил англичанина по лицу, переложил руку на плечо, приблизился вплотную. Лукас всё понял, криво усмехнулся, и опустил очи долу. А Олег вообще их закрыл, потому что адски стрёмно было прижиматься губами к губам другого мужика.

Он никогда в жизни не делал такого с бывшим подследственным. Но всегда хотел, и именно с Лукасом, мать его, Нортом, потому что было в англичанине что-то особенное. Он был той самой необыкновенной уникальной снежинкой, которой радоваться - не нарадоваться, которую Олег мог рассматривать часами, за которую было боязно, что от грубого дыхания к херам растает. И потому держался подальше. И берег, как мог. И всё эти чувства он постарался разом впихнуть в свой акт небывалой откровенности.

[MurMill]

Исполнение 1. прода 7.

ох выдаешь ты каплями однако!!!! но прям то что надо, Олежик у тебя супер объемный с подробностями!!!! как люблю)))
Вот я всегда думаю, что у сценаристов Спуков там глобальная недоработка в плане легенды Лукаса, если он был официальным британским подданным, то как же его столько лет удерживали-то в СИЗО??? В СИЗО, не в тюрьме а в СИЗО??? Значит была у него липовая личность))) -

Звали Лукаса теперь Ричардом Армитиджем – фамилия-то какая выпендрежная, - и прибыл он в Россию два года назад, чтобы работать юристом – вот смеху-то.

СТО баллов!!!!!

[Гость]

MurMill, а дальше то, дальше прочти!

, если он был официальным британским подданным, то как же его столько лет удерживали-то в СИЗО???

так Лукас же попался , надо думать, на чем то серьёзном. Вот и держали, вполне законно.

Олежик у тебя супер объемный с подробностями!!!!

Олега Впдимыча любим нежно

Автр

[Squirry]

Ох, как здорово!
Да уж, уникальная, блин, снежинка.
Прекрасно до невозможности.

[MurMill]

Просто разорвало!!!!!!!

- Айда на столах танцевать, раз такое дело, - недовольно пробухтел Даршавин и полез в пачку за сигаретой. Закурил.

Моя ты красота))))!!!!!

наебал Гринера «Репкой»

наебанный Гринер))) с глазами по семь копеек хлоп-хлоп)))

Одухотворенное молчание в стенку тебя очень красило.

Лукас задрота в трениках)))))) как ты его!!!! Вот он мой родной стоит и трясется как осина!!!!
За Олежика большое человеческое спасибо, он у тебя просто аЦки хорош, я тебя за это еще дополнительно уважаю и люблю!!!!!! Нужно как-то с мыслей собраться мне еще ведь цельный день работать, а я страничку закрыть не могу - все читаю-перечитываю)))))
Ох растревожила и разбередила!!!!!!

И вопрос срывающимся голосом, из нервического состояния когда глаз дергается и слезиться - это все?????
Не спеши с ответом, подумай хорошенько....

[MurMill]

ДАААА!!! Отдельный респект за поцелуй!!! Такой суровый без соплей все как надо!!!!

[Гость]

Squirry, спасибо!

MurMill, Обожы, какой отзыв , аффффффы с гифочками!!!

наебанный Гринер)))

ему не в новинку

! Вот он мой родной стоит и трясется как осина!!!!

да

За Олежика большое человеческое спасибо, он у тебя просто аЦки хорош, я тебя за это еще дополнительно уважаю и люблю!!!!!!

спасибо, я это очень ценю олежколюбы всех стран соединяйтесь

Нужно как-то с мыслей собраться мне еще ведь цельный день работать, а я страничку закрыть не могу - все читаю-перечитываю)))))
Ох растревожила и разбередила!!!!!!

Отдельный респект за поцелуй!!! Такой суровый без соплей все как надо!!!!

а я волновалась что слишком флафно

[MurMill]

И не флаффно а как надо!!!!!
но ты технично проигнорировала мой вопрос(((

[Гость]

MurMill, я просто не поняла что это вопрос! ))))
Нет-нет, какое все, заявка ещё не выполнена обычное дело - миллиард слов джена чтобы написать абзац по делу